Кобыла-ньюс

Развитие коневодства в нашей стране – это действительно история, которая писалась одновременно со взлетами и падениями цивилизации, проходя вместе с народом повороты извилистой дороги, которая ведет в будущее. Трудно найти историческую веху, которая не отразилась бы на такой древней сфере человеческой деятельности, проникающей своими корнями глубоко в быт и сознание, как разведение и воспитание лошадей. Крещение Руси, становление русской государственности, строительство империи, трагические события революционных лет, неоднозначный советский период и эпоха упадка начала XXI века находят живое отражение в состоянии дел коннозаводческой отрасли.

Тем не менее, неизменным сохраняется одно ярко выраженное свойство российского конного дела – это неразрывность самой концепции лошади с глубинами русского сознания. Издревле движение ассоциировалось нашими предками с быстрым конем. Вокруг лошади складывалась целая система экзистенциальных ценностей, направлявшая и корректировавшая ход событий, но в то же время и внимательно воспринимавшая новые веяния.

Трудно сказать, сколько времени после Крещения Руси минуло, прежде чем коневодство в нашей стране сделалось православным. Однако, несомненно, что для православного человека именно добрая лошадь или кобыла становится со временем негласным олицетворением самой народной души. Художники и поэты, драматурги и зодчие ориентировались в своем творчестве на образ ослепительных кобыл, божественной походкой летящих над землей и подобных тысяче солнц. И вовсе не случайны попытки систематизации, предпринимаемые церковью в этом направлении. Подразделение лошадей на черных и белых, розовых и сивых, наделение народных пословиц благой или греховной значимостью на основании их отношения к лошадям – например, пословица «баба с возу – кобыле легче» в последнее время трактуется как неполиткорректная и нетолерантная в виду использования низких оборотов речи, в то время как ту же самую истину можно было донести в другом тоне, «женщина с колесницы – кобыле легче», – все это лишний раз подтверждает правомерность нужды в изучении исторической канвы, в которой сосуществовали люди и лошади.